Воспоминания о С. Я. Долецком

Недавно на телеканале «Дождь» услышал  очерк Алёны Долецкой о своём отце С. Я. Долецком. Это короткое эссе для непосвящённого зрителя дань памяти, любви и уважения дочери к своему отцу. Всё сказано очень корректно в интеллигентной форме, без намёка на знаменитость и профессиональную значимость С. Я. Долецкого, как учёного, академика, детского хирурга, Учителя для многих хирургов бывшего СССР.

Передо мной вырезка из газеты «Орловская правда» за июнь 1973 года ко Дню медицинского работника. На фотографии профессор С. Я. Долецкий и врачи интерны Орловской областной больницы, на которой я, молодой хирург?интерн, запечатлён рядом со Станиславом Яковлевичем. Надо сказать, что это были одни из первых выездных курсов усовершенствования врачей, проводимых кафедрой детской хирургии Центрального ордена Ленина института усовершенствования врачей. До этого работники кафедры провели выезды в г. Фрунзе, г. Сухуми, г. Душанбе. Обучение вели две группы учёных. Первую группу возглавил профессор Виктор Васильевич Гаврюшов. Вместе с ним приехали доцент Виктор Павлович Киселёв и ассистент Алексей Борисович Окулов. Их сменили профессор Станислав Яковлевич Долецкий, доценты Ирина Антоновна Королькова, Валерий Михайлович Балагин.

Это уже история, но надо сказать, обучение в то время воспринималось врачами в буквальном смысле. Посещаемость курсантами была 100%, плюс приходили на лекции  свободные от работы врачи всех специальностей. Маленький лекционный зал областной больницы не мог вместить всех желающих, не хватало мест, приносили стулья, сидели по двое. Тишина, слышно каждое слово лектора, все что?то пишут, потом диспут, ответы на вопросы, решение ситуационных задач, обсуждение и т. д. Теперь другие времена, другие учёные, да и врачи не те. Нет того азарта, простоты, честности, может быть того таланта, самоотверженности, увлечённости.

Все ждали приезда Станислава Яковлевича Долецкого. Что я знал в то время о детском хирурге С. Я. Долецком? Читал его монографии: «Паховые грыжи у детей», «Диафрагмальные грыжи у детей», «Двухтомник по детской хирургии в соавторстве с Ю. Ф. Исаковым», «Гнойно?воспалительные заболевания новорождённых в соавторстве с А. И. Ленюшкиным». Заведующая отделением детской хирургии Орловской облбольницы Нона Тимофеевна Назарова, знавшая Станислава Яковлевича лично, сказала, что его жена известный хирург?онколог Кира Владимировна Даниэль?Бек.

Лекция. Читает профессор С. Я. Долецкий. Полон лекционный зал. Быстро входит мужчина среднего роста, лет за 50, с залысинами на голове, полон энергии, жизнерадостный, излучающий какой?то тёплый свет и начинает рассказавать об остром аппендиците у детей. Никаких текстов у него нет, просто ходит между рядов и говорит. Как это всё записать? Видя нашу растерянность, говорит – мою лекцию можете не записывать, а что будет особо важным, я вам продиктую. Прошло почти 40 лет, я помню эти важные замечания: «Операции у детей требуют принципиально других мануальных навыков», «Динамическое наблюдение за ребёнком – это не записи в истории болезни через каждый час, а время для дополнительного обследования», «Без нужды не оперируйте детей по ночам, не тащите в операционную, ткнув спросонья палец в живот», «Возможности детского организма беспредельны – помогайте ему, а не лечите», «Марлевый тампон в брюшной полости у детей – очень плохо», «Не ампутируйте ногтевые фаланги у детей при открытых переломах, а делайте ПХО», «Не начинайте общее обезболивание у детей, не поставив зонд в желудок».

Показательные операции проводились в Орловской областной больнице и в городской больнице скорой помощи им. Н. А. Семашко, где в то время было детское хирургическое отделение. Курсантов и врачей, желающих посмотреть, как работают учёные, собиралось так много, что ни одна операционная не могла с этим справиться.    Брались подставки, размещались по росту за спиной ассистента, ну а помыться с профессором С. Я. Долецким было пределом всех мечтаний. Нам молодым оставалось смотреть из?за спин, ожидая в любой момент, когда старшая операционная сестра возьмёт за рукав халата и бесцеремонно удалит из операционной за то, что у тебя нет сменной одежды, не та маска, нет бахил и так далее. Причин найдёт очень много, возражать бесполезно. Поэтому нам оставалось видеть руки оперирующего, слышать как подаются в руку, с лёгким шлепком инструменты, да комментарии по ходу операции. Бросается в глаза лёгкость в работе рук, нет крови на перчатках, уверенность, чёткость, слаженность и ещё, что?то непонятное. Слышу рядом реплику – Не работает, а играет. Виртуоз! Много позже, сделав много тысяч операций, увидев, как оперируют очень, и не очень известные хирурги, понял – это была музыка. Операционный стол, пациент, руки хирурга, музыка, Космос. Рояль, руки пианиста, музыка и Космос! Души наши в Космосе, но у пианиста они возвращаются обратно, у хирурга одна может там остаться. Дай Бог, чтобы было как у пианиста. Мажор не переходил в минор. Дай Бог! И кто скажет, что хирург не пианист? Кому легче? Аплодисменты, или тихо «Спасибо за работу» и тишина, жужжание дыхательного аппарата, суета анестезиолога. Возвращение души.

Раннее лето, суббота (тогда по субботам работали), вечереет. Мы на скамейке перед областной больницей пьём портвейн за 2рубля, 37 копеек. Бутылки 3 по 0,75 на 5 человек, батон, стоят в портфеле. Два стакана взяты из общежития у входа в областную больницу. Болтаем, спорим, веселимся. Обсуждаем, где купить модные в то время монографии: Малле?Ги «Синдром после холецистэктомии», К. С. Симоняна «Перитониты», Г. А. Баирова «Неотложная хирургия у детей». Выпив по стакану, начинаем спорить о том, какая основная песня в последнем альбоме «Битлз» – Come Together (Будем вместе) или Let it be (Да будет так) Джона Леннона. Спор ничего не разъяснил, все остались при своём мнении, решили, следующий раз пойдём слушать диск. Потом вспоминаем Владимира Высоцкого, Булата Окуджаву, Александра Городницкого и всех до Евгения Клячкина. Ещё не поём, кондиция не та, да и больница рядом. После второго стакана спор и разговоры прогнозируемо перешли бы в известное русло, но неожиданно подошёл Станислав Яковлевич. Мы затихли.  – Отдыхаете после трудового дня? О чём спорите? Рассказываем. И вдруг он задаёт вопрос – А что Вы читаете из художественной литературы? Перечисляем сообща: Эдгара Алан По, Проспер Мериме, Эрих Мария Ремарк, Стефан Цвейг, его популярную тогда вещь «24 часа из жизни женщины», Алексадра Солженицина «Один день из жизни Ивана Денисовича», что?то ещё, но не помню. Станислав Яковлевич рассказывает о своей книге «Мысли в пути». Как он её задумывал писать, когда ехал в поезде, как наблюдал за поведением современной молодёжи, своими детьми. Он участвовал в освобождении Орла во время ВОВ, его госпиталь находился где?то под Мценском. Вдруг Станислав Яковлевич раскрывает свой дипломат, достаёт бутылку коньяка, просит стаканы. Распиваем её с большим удовольствием уже на шестерых, закусываем крошками батона и, довольные собой, и всем на свете, расходимся.

Потом мы неоднократно встречались со Станисловом Яковлевичем на различных съездах, конференциях. Он читал лекции на секциях по детской хирургии, я слушал лекции по гастрологии. В перерывах, когда все собирались в фойе, он непременно меня узнавал, подходил, здоровался, спрашивал: «Как работа?». Что я мог ответить академику? Работаю, и без комментарий. Для хирурга «работаю» – значит уже неплохо, от дела не отошёл, не сломался. Хотя с годами понимаешь, что хирург постепенно выгорает. Не как свеча, а внутри, когда оболочка ещё цела. У разных это происходит по разному, кто быстрей, а кто?то ещё тлеет. Не всем дано от Бога гореть ярко как Учитель.

Молодость, начало профессиональной работы, лекции знаменитого академика, первые самостоятельные операции, стремление на кого равняться оставляют неизгладимые впечатления на всю жизнь.

Оноре де Бальзак в «Обедне безбожника», посвящённой своему другу Огюсту Борже, размышляя о трагической жизни знаменитого французского хирурга Деплена, написал дословно: «Слава хирургов напоминает славу актёров. Они существуют, лишь пока живут, а после смерти талант их трудно оценить. Актёры и хирурги, а также впрочем, великие певцы и музыканты, удесятеряющие своим исполнением силу музыки, все они герои одного мгновения». Прав ли был писатель? Сто, тысячу раз неправ. Да, судьбы хирургов у большинства непростые, сложные, часто трагические, но они остаются в памяти, пусть не у народа, учеников. От них – другим ученикам, ещё ученикам и так бесконечно. О хирургах мало пишут, плохо говорят, часто забывают даже пациенты, которым оказывалась хирургическая помощь. Нет передач по телевидению, а если что и показывают, то ерунду, внешний блеск, непрофессионально и глупо. Вот был Виталий Вульф, была передача «Мой серебряный шар». Нет его – нет и передач в телеэфире. Не так это просто говорить о творческих людях. Нужен талант, такой же, как у актёра. Нужно любить творчество актёра. А кто любит хирурга? Нет среди медиков своего Виталия Фульфа. Будем ждать.

Прошло много лет, по хирургическим понятиям, почти жизнь. Роль Учителя всё возрастает. Как он был прав! Невольно вспоминаешь древнегреческий миф. Дедал, Ариадна, её возлюбленный Тезей, путеводная нить, лабиринт. Нам наши Учителя дают в руки эту нить. Мы идём по ней порой тяжело, порой останавливаемся, но не выпускаем из рук. Вкладываем её в руки своим детям, ученикам и вновь идем. Куда? Становится светлее, легче дышать, нить натянута, дети и ученики следом. Всё в порядке. Лабиринт пройден, клубок впереди. Ты его пока видишь, потом он исчезает, но нить тянет. Вверх, уже… вверх. Темнеет, нить как струна, тихая музыка и Космос. К душам, которые ты там оставил и где твой Учитель. Страшно? Ты работал, стремился не подводить своего Учителя. Не всегда получалось? Так бывает. Но тебя предупреждали? Я не Бог. А Учитель? Подобен Богу. Вечная память. Вечная память. Вечная память…

Профессор, д. м. н. Александр  Кимович Графов