В течение последних 2 лет нормотворец, в том числе ведомственный, особенно активно работает над обновлением нормативно-правовой базы, держа «под прицелом» и общеуправленческой вопрос, и отдельные права человека в сфере охраны здоровья. Одним из наиболее исследованных и одновременно сложным для реализации право на согласие на медицинское вмешательство.
Новеллы законодательства коснулись и этой возможности, породив немало правореализацийних и правоприменительных проблем. Итак, попробуем приоткрыть завесу нормативных изменений в аспекте очерченного права. В частности:
1. В п. 3 ст. 16 («Заключительные положения») Закона Украины «Об экстренной медицинской помощи» предусмотрено внесение изменений в Закон Украины «Основы законодательства Украины о здравоохранении» (далее — Основы), из которых в ст. 43. Ч. 2 ст. 43 Основ изложен в следующей редакции:
«Согласие пациента или его законного представителя на медицинское вмешательство не требуется только в случае наличия признаков прямой угрозы жизни пациента при невозможности получения по объективным причинам согласия на такое вмешательство от самого пациента или его законных представителей».
Целесообразно более детально проанализировать отдельные аспекты внесенных изменений и выяснить, по каким правилам играть медико-правовые специалисты в этом контексте начиная с января 2013 г. В частности:
а) законодатель расширил пределы осуществления права на согласие на медицинское вмешательство пациентом / законным представителем, ограничив возможность медицинского работника применять медицинское вмешательство без согласия пациента / законного представителя;
б) единственным основанием осуществления медицинского вмешательства без согласия определено — наличие признаков прямой угрозы жизни пациента. В редакции Основ, действующей на сегодня, основанием для осуществления медицинского вмешательства без согласия является неотложный случай, когда имеется реальная угроза жизни больного.
В этом контексте обратимся к определению понятия «неотложное состояние», которое содержится в терминологическом словаре Закона Украины «Об экстренной медицинской помощи» (ст. 1): неотложное состояние человека — внезапное ухудшение физического или психического здоровья, которое представляет прямую и неотвратимую угрозу жизни и здоровью человека или окружающих ее людей и возникает в результате болезни, травмы, отравления или других внутренних или внешних причин (п. 7).
Экстраполируя указанную дефиницию на новую редакцию ч. 2 ст. 43 Основ, можем сделать следующие выводы: 1) законодатель в рамках новой нормы не связывает согласие на медицинское вмешательство и неотложное состояние, ведь последний является более широким по объему, чем основания для осуществления права на медицинское вмешательство, 2) на основании ч. 2 ст. 43 Основ отсутствуют элементы неотвратимости, угрозы здоровью человека, а также угроз для жизни и здоровья окружающих пациента людей, 3) согласие на медицинское вмешательство не требуется только при определенных составляющих «неотложного состояния человека».
Сравнивая действующую сегодня редакцию нормы с тем, что будет действовать с января 2013 г., стоит отметить, что в действующей редакции положения ч. 2 ст. 43 Основ право на согласие имеет привязку к неотложности случае (определение этого понятия [сегодня сквозь призму неотложности состояния] до принятия Закона Украины «Об экстренной медицинской помощи» не было) с определенным ограничением, похожим на того, что содержится в новой норме — «неотложный случай, когда реальная угроза жизни больного». Тоже закреплено ограничение с помощью реальности угрозы жизни и только больного. Из приведенной характеристики можем утверждать, что изложение нормы в новой редакции по сути не отличается от действующего нормативного положения, хотя по буквальному изложением разница прослеживается.
Хотя следует учитывать и то, что это общие нормативные требования к реализации права на согласие на медицинское вмешательство, которые в отдельных законах, регламентирующих определенные виды медицинской практики, получают свое «специфическую окраску». Например согласно ст. 14 Закона Украины «О психиатрической помощи» («Основания для госпитализации лица в психиатрическое учреждение в принудительном порядке»), лицо, страдающее психическим расстройством, может быть госпитализировано в психиатрическое учреждение без его согласия или без согласия его законного представителя, если его обследование или лечение возможны только в стационарных условиях, и при установлении у лица тяжелого психического расстройства, вследствие чего оно: совершает или проявляет реальные намерения совершить действия, составляющие непосредственную опасность для него или окружающих. Как следует из толкования нормы приведенного Закона, расширен составляющие основания для осуществления медицинского вмешательства без согласия, поскольку речь идет об опасности, которая может касаться как жизнь, так и здоровье, и не только непосредственно пациента, но и окружающих. Такая формулировка оправдано ввиду принцип правообмеження.
Здравоохранение как основание правообмеження закреплена и в международно-правовых актах, и в законодательстве Украины. В соответствии со ст. 18 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция), ограничения, допускаемые в настоящей Конвенции в отношении указанных прав и свобод, не применяются для других целей, чем те, для которых они установлены. Согласно ч. 2 ст. 8 Конвенции, органы государственной власти не могут вмешиваться в реализацию права на уважение частной и семейной жизни, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе, в частности для охраны здоровья или защиты прав и свобод других человек.
Существенным дополнением является условие, указанное в новой редакции, — «при условии невозможности получения по объективным причинам согласия на такое вмешательство от самого пациента или его законных представителей». С контентуального наполнения нормы следует, что даже при наличии оснований для ограничения права на согласие на медицинское вмешательство, медицинский работник все же имеет идентификационную «преграду», как наличие «объективных причин», что является оценочным понятием и конечно может порождать многочисленные конфликты на практике. В действующей редакции нормы наличие неотложного случая является безусловным обстоятельством оказания медицинской помощи без согласия пациента / законного представителя.
Целесообразно привлечь внимание еще к одному аспекту нормативного регулирования: ч. 2 ст. 43 Основ в действующей редакции сформирована на основе ч. 5 ст. 284 Гражданского кодекса Украины (далее — ГК Украины), которые аналогичны по содержательным изложением. Согласно п. 2 ст. 4 ГК Украины, если субъект права законодательной инициативы подал в Верховную Раду Украины проект закона, который регулирует гражданские отношения иначе, чем этот Кодекс, он обязан одновременно подать проект закона о внесении изменений в ГК Украины. Представленный законопроект рассматривается Верховной Радой Украины одновременно с соответствующим проектом закона о внесении изменений в Гражданский кодекс Украины. Итак, как следует из этого положения, параллельно с проектом Закона Украины «Об экстренной медицинской помощи» следовало подавать закон о внесении изменений в ГК Украины. Рассматриваемый Закон в ст. 16 «Заключительные положения» предусматривает изменения только к одному кодифицированного акта — Бюджетного кодекса Украины.
2. Впервые ведомственный нормотворец разработал форму «Информированное добровольное согласие пациента на проведение диагностики, лечения и на проведение операции и обезболивания», утвержденной приказом Минздрава Украины от 14.02.2012 г. № 110 (№ 003-6 / о). С одной стороны, такой «нормативный» шаг частично устранил дискуссии относительно формы согласия — устная или письменная, но с другой, — породил не одно правореализацийне вопрос. Сфокусируйте внимание на нескольких из них, а именно:
1) для обозначения названия формы следует, что согласие в письменной форме предусмотрена только на два сегмента медицинского вмешательства, то есть лечение и диагностику. Согласно ч. 1 ст. 42 Основ предусмотрено, что медицинское вмешательство — это применение методов диагностики, профилактики или лечения, связанных с воздействием на организм человека. Следовательно, можно утверждать, что указанная форма не распространяется на такую ??составляющую, как профилактика. Следует отметить, что в нормативной базе содержится форма согласия только для одного вида профилактики — вакцинации, а именно Информированное согласие и оценка состояния здоровья лица или ребенка одним из родителей или другим законным представителем ребенка на проведение прививки или туберкулинодиагностики, утвержденная приказом Минздрава Украины от 31.12.2009 г. № 1086.
Еще одним «камнем преткновения» в этом контексте представляется и структура документа, ведь из общего его обзора видно, что форма № 003-6 / о состоит из двух частей, поскольку в документе написано, что «Информированное добровольное согласие на операцию и обезболивание» является продолжением этой формы. Но не понятно при таких обстоятельствах, почему документ имеет два названия, которые можно определить как общую («Информированное добровольное согласие пациента на проведение диагностики, лечения и на проведение операции и обезболивания») и специальную («Информированное добровольное согласие на операцию и обезболивание») , которая касается лишь продолжение формы. Поэтому, как представляется, первая составляющая нет специальной названия, то есть «Информированное добровольное согласие пациента на проведение диагностики и лечения»;
2) изложение формы носит бланковый характер, является закрытого типа, то есть содержит графы только для заполнения имя пациента, наименование учреждения здравоохранения, включая врачом, а также даты подписи формы. С ее анализа, как представляется, не предусмотрено детального предоставления медицинской информации с учетом специфики каждого больного. Следовательно, к этой форме необходимо или устное донесение информации или подготовка такой медицинской информации в письменном виде, которая будет предоставляться в бланк формы, содержит сведения общего характера. С такой медицинской информацию пациенты должны знакомиться к подписанию соглашения, а затем, действовать правило презумпции информированности согласия на медицинское вмешательство;
3) анализируя соотношение обозначения названия формы согласия и ее контентуального наполнения, можно утверждать, что содержательно она более широкой, ведь в ней предусмотрено не только согласие на лечение и на диагностику, но и согласие на обработку персональных данных и согласие на внесение персональных данных в локальной информационной госпитальной системы. Прежде возникает логичный вопрос: для чего пациенту дважды давать согласие на обработку персональных данных, если тем же приказом Минздрава Украины от 14.02.2012 г. № 110 утверждено «Информированное добровольное согласие пациента на обработку персональных данных», которая является вкладным листом в различных учетных форм , в частности истории болезни, медицинской карты амбулаторного больного. Учитывая приведенное, следует, что пациент иногда предоставлять дважды согласие на обработку персональных данных и согласие на внесение персональных данных в локальной информационной госпитальной системы, ведь упоминание о последней тоже содержится в «информированного добровольного согласия пациента на обработку персональных данных». Детально изучая тексты форм обоих соглашений, под исследовательский объектив попал еще один законодательный недостаток. В соответствии со ст. 2 Закона Украины «О защите персональных данных», дефиниция понятия «обработка персональных данных» включает и сегмент использования. Все же создатели обеих форм согласий в тест включили «Я согласен с использованием и обработкой моих персональных …», несмотря на то, что обработка семантически поглотила использования персональных данных;
4) странным кажется и резюмирующее положение формы, касающееся согласия только по предложенному плану лечения. Обозначение названия формы касается и лечения и профилактики, а следовательно, одна из составляющих медицинского вмешательства не отражена в итоговой части документа;
5) не менее беспокойство вызывает отображение одного из критериев правомерности согласия на медицинское вмешательство, а именно компетентности. Компетентность — это предусмотренная законодательством возможность пациента, при условии достижения им нормативно установленного возраста и наличия признаков дееспособности, и / или его законного представителя принимать решение о согласии на медицинское вмешательство или отказ от него. Анализ формы № 003-6 / о дает основания утверждать, что документ разработан без учета требований законодательства по критерию компетентности, в частности возрастного ценза, особенностей правового статуса. В положениях формы согласия, как представляется, речь идет о таких субъектов медицинских правоотношений, как совершеннолетний пациент, ребенок, законный представитель.
Согласно ч. 3 ст. 284 ГК Украины, ч. 1 ст. 43 Основ, предоставление медпомощи физическому лицу, достигшему 14 лет, производится с его согласия. Согласно приказу МЗ Украины «Об утверждении Временных стандартов оказания медицинской помощи подросткам и молодежи» от 02.06.2009 г. № 382, ??лицам от 14 до 18 лет медицинское вмешательство осуществляется с согласия непосредственно несовершеннолетнего пациента и с согласия родителей (опекунов, членов семьи) . Учитывая текст формы согласия, можно сделать вывод, что он не рассчитан на разные категории пациентов, то есть малолетних, несовершеннолетних и совершеннолетних. В положениях согласия указано «… моего (моего ребенка) …», а также только в конце формы отмечена законного представителя, когда речь идет о получателе копии документа.
Так, в этом контексте следует отметить несколько замечаний: а) ребенок в понимании Закона Украины «Об охране детства» — это лицо в возрасте до 18 лет (совершеннолетия), если по закону, применяемому к нему, оно не приобретает прав совершеннолетнего раньше. Следовательно, в тексте формы целом, как и из положения «Я согласен (а) с предложенным планом лечения» следует, что согласие за детей любого возраста предоставляет законный представитель (если корректно прослежено течение мысли законодатели, ведь в конце формы № 003 -6 / в говорится законного представителя). А это, конечно, противоречит действующему законодательству о здравоохранении, нормы которого приведены выше. В полном объеме законный представитель дает согласие за ребенка / подопечного только в 14 лет, а с достижением возрастного барьера, из которого предусмотрено самостоятельное правореализации, роль законного представителя меняется, и он дает разрешение рядом с личного согласия пациента; b) не менее острым в этом аспекте является вопрос, какую же форму должны заполнять медицинские работники, если пациент недееспособен или ограниченно дееспособный, ведь осуществление права на согласие на медицинское вмешательство имеет свои особенности, исходя из специфики правового статуса таких лиц. Недееспособные лица некомпетентны давать согласие на медицинское вмешательство, а о ограниченно дееспособных лиц «забыл» и законодатель, и ведомственный нормотворец.
Законодатель не выразил видение реализации права на согласие на медицинское вмешательство лицами, гражданская дееспособность которых ограничена, что следует из буквального толкования норм ч. 3 ст. 284 ГК Украины и ч. 1 ст. 43 Основ. Учитывая объем полномочий физических лиц, гражданская дееспособность которых ограничена, что предусмотрено в ст. 37 ГК Украины, приходим к выводу, что очерченная категория лиц компетентная давать согласие на медицинское вмешательство, но с оговоркой, что заключается в обязательной сопутствующий согласии попечителя. Поэтому, с целью соблюдения критерия «компетентность» в аспекте лиц, гражданская дееспособность которых ограничена, необходимо получить личное согласие таких лиц и согласие попечителя, и только при наличии обеих составляющих такое согласие будет легитимной.
Итак, резюмируя можем отметить, что законодатели необходимо разработать различные формуляры, с учетом критерия компетентности. Выясняя правовую природу формы «Информированное добровольное согласие пациента на проведение диагностики, лечения и на проведение операции и обезболивания», следует подчеркнуть, что она является типичной, ведь утверждена МЗ Украины, а потому в ней заложено императивные положения. Следовательно, целесообразно этот документ нормативно доработать, чтобы оптимизировать осуществление медицинской практики и правореализации.
Нормативные новеллы, как представляется, является контраверсионными, обогащенными оценочным понятийно-категориальным аппаратом, может породить трудности для осуществления прав и обязанностей субъектов медицинских правоотношений. Такие законодательные «усовершенствования» не могут не удивлять, свидетельствуют о недостатках национального нормотворчества и требуют скорейшего устранения.
Статью подготовил и отредактировал: врач-хирург Пигович И.Б.