Это крик, вопль, это боль за российскую медицину, боль за умершего парня, его родителей и жену!!!!
Вчера у меня на руках умер 24-летний мужчина. Красивый, сильный. Я видела смерть, я знаю ее лицо, я научилась ее встречать спокойно. Но то, что произошло…
Самолет, 200 человек возвращаются из Испании в Челябинск. У молодого человека неожиданно происходит остановка сердца. Бортпроводники кричат врачей, находится несколько человек на борту, в том числе и доктор реаниматолог. Начинается непрямой массаж, кислород (несколько баллонов было на борту), в бортовой аптечке адреналин — вводится, реанимация проводится на сколько это возможно в таких условиях руками опытного реаниматолога и неопытных врачей различных профилей. Выясняется, что пролетаем над Москвой, счастьюю нет предела отдана команда пилотам, самолет приступает к снижению, реанимационные мероприятия продолжаются в прежнем темпе. При этом пилоты предупредили Шереметьево, что нам нужна реанимационная бригада и требуется госпитализация. Парень начинает шевелиться, зрачки сужаются, цианоз медленно исчезает, но АД не прослушивается. Попутно выясняем у жены, что парень здоровый, не пьет, не курит, занимается спортом. Выставляется диагноз «острая коронарная недостаточность? отек легких».
Сели.
Заходят в салон две женщины в халатах (фельдшер и врач) и испуганно смотрят на нас, мы спрашиваем «ГДЕ БРИГАДА?». Нам отвечают «КАКАЯ БРИГАДА?». Москва встретила ласково… Точнее вообще не встретила. Реаниматолог чертыхается, требует у вышеуказанных медработников аэропорта ларингоскоп, батареек в нем нет, в аптечке у них тот же набор, что и на борту. Мы 1,5 часа (!!!) ждали реанимационную бригаду… А главный врач по смене Шереметьево, или как там его должность называется, вел себя вызывающе, грубо, когда его попросили о помощи и он начал совершенно по-дилетантстки выполнять непрямой массаж,его прямым текстом послали. Был пятый час утра, на сколько я помню. Нам все время говорили, что «едут, сейчас приедут». Тащили парня, тащили, тащили. Была надежда. Он умер, когда приехали долгожданные реаниматологи, подошли к парню неторопливым шагом. Одна из них (подозреваю, что фельдшер) спросила у нас удивлено «а вы что, его не мониторите?». Это был полный закат.
Было страшно, было обидно. За своих коллег, за жену, которая билась в истерике, когда ей сказали «он умер».
Когда мы сели и выяснилось, что нас никто не ждет, что боинг, который экстренно запрашивает посадку с умирающим молодым человеком на борту — это фигня, стюардесса сказала нам «Добро пожаловать в вашу страну».
Эта история не получит резонанса, если не позаботятся родственники, мы улетели, оставив тело умершего и его жену там, в Москве. У нас конечно, никто сведений не взял, оставить жене свои данные просто не подумали, мыли были не о том. Пока мы ждали, их уже официально «ссадили» с борта самолета, так как все были уверены, что парня госпитализируют. Им «выдали» багаж (оставили на взлетной полосе). Мы ушли, в крови, промокшие на сквозь от пота, без сил, без чувств, с пустой душой. 1,5 часа, даже больше, все пассажиры молча ждали, переживали, как мне рассказала сестра, периодически возмущаясь, что с земли не приходит помощь.
Мы посчитали, что за время, пока мы ждали на земле бригаду, мы бы уже долетели до Челябинска и приземлились.
Безразличие, которое не встретишь в провинции — вот что такое Москва. Как сказал доктор-реаниматолог (к слову, начмед службы медицины катастроф), у нас бы за такое расстреляли.
Изменится ли что-то после этой истории? Я прорыдалась после посадки. Это товарищи, просто слов нет, что такое.
Врач Сурикова И.И.