В ряде случаев сравнительно благоприятное периодическое течение шизофрении под влиянием неблагоприятных факторов может трансформироваться в приступообразное и даже непрерывное. На примере депрессивно-бредовых состояний было показано, как типичный депрессивно-параноидный приступ периодической шизофрении, могущий закончиться глубокой интермиссией с критикой, меняет свою структуру, во все большей степени приобретает черты параноидного состояния, что ведет и к изменению течения. Теперь вряд ли можно рассчитывать на полную ремиссию с критикой, сложнее всего будет достигнута ремиссия более низкого качества с остаточной психопатологической симптоматикой, оцениваемой больным без полной критики. Ухудшение качества ремиссии, как правило, свидетельствует о ее укорочении и большей вероятности рецидива или обострения. Таким образом, намечается переход от периодического к приступообразному течению.
В неблагоприятных случаях происходит более выраженная трансформация статуса в сторону утяжеления клинической картины, свидетельствующая о дальнейшем прогрессировании заболевания, когда можно говорить о переходе острого состояния в подострое.
Рассмотрим эти закономерности на примере перехода острых галлюцинаторно-бредовых состояний в подострые.
Подтверждением связи этого варианта течения острых параноидных состояний с воздействием аминазина служит тот факт, что наращивание доз аминазина или переход к лечению пиперазиновыми производными фенотиазина, производными бутирофенона или к инсулинотерапии часто способствует возникновению ремиссии.
Таким образом, подострые галлюцинаторно-бредовые или бредовые состояния хотя и не отличаются столь бурными проявлениями возбуждения, как острые, и выражены менее резко, тем не менее они требуют в еще большей степени своевременной диагностики и неотложной терапии. Только что описанный вариант подострых состояний, представляющий собой один из исходов острых состояний, может оказаться в поле зрения медицинского работника после более или менее длительного периода вялого течения или ремиссии. Или в силу выраженной прогредиентности заболевания психоз, начавшийся как острое параноидное состояние, быстро трансформируется в подострое, что требует изменения тактики неотложной терапии. Наконец, в ряде случаев манифестация шизофренического процесса возникает после длительного инициального периода, часто своевременно не диагностируемого. В других случаях после одного или ряда острых приступов в силу прогредиентности процесса отмечается переход в подострое состояние, знаменующее начало непрерывного течения на смену приступообразному. Таким образом, несмотря на то что подострые состояния могут возникать на разных этапах параноидного процесса, их клиническая картина довольно типична и приведенные критерии позволяют достаточно рано и достоверно их диагностировать, что имеет важнейшее значение для проведения неотложной терапии. Все эти особенности клинической картины определяют терапевтическую тактику. Прежде всего надо постоянно помнить об особой опасности этой категории больных. Если поведение больного с острым галлюцинаторно-бредовым или кататоническим возбуждением не может никого обмануть, поскольку налицо явления выраженного психоза, то бредовые больные в подостром состоянии вследствие своей недоступности, склонности диссимулировать свой бред, а также возможности сохранять внешне правильное поведение нередко вводят в заблуждение даже опытных психиатров. К этому можно добавить характерные для таких больных злобность, напряженность и способность их совершать целенаправленные, тщательно продуманные и умело замаскированные нападения на своих “преследователей”. Отсюда необходимость особого подхода к таким больным еще более очевидна.
Выявлению бредовых переживаний в таких случаях помогает тщательный и умелый опрос родственников. Однако надо учитывать то обстоятельство, что иногда родственники, особенно в малокультурных семьях, склонны многое недоговаривать: одни потому, что верят в то, что утверждает больной, другие — из-за панического страха перед возможным помещением больного в психиатрическую больницу, третьи — потому, что не могут правильно оценить особенности поведения больного. Поэтому необходимо умело, осторожно, но в то же время достаточно настойчиво (обязательно в отсутствие больного) выяснить обстоятельства жизни, изменения в поведении больного за последнее время. Особое внимание должно быть уделено таким фактам, как нарастающая замкнутость, скрытность больных, их подозрительность по отношению к родным и близким, изменение отношения к людям, снижение продуктивности в работе, нарастающая вялость и бездеятельность, высказывания о плохом отношении со стороны окружающих, факты неправильного поведения и пр.
Имея в результате такого опроса некоторые опорные пункты, говорящие о наличии тщательно скрываемого бреда и галлюцинаций, врач приступает к беседе с больным, которую также желательно вести с глазу на глаз. Умело построенная беседа с осторожной постановкой вопросов о жизни и здоровье больного с постепенным переходом к главной цели — выяснению характера бредовых переживаний помогает выявить бред. При этом необходимы мягкость, приветливость и терпеливость, надо избегать резких, “лобовых”, вопросов (“Кто вас преследует?”). Чтобы вступить в контакт с недоступным бредовым больным, необходимо прежде всего завоевать его доверие, убедить его в том, что собеседник является его другом и защитником. Беседа с больным должна носить мягкий и задушевный характер, а не превращаться в допрос.
Зная из предыдущей беседы с родственниками или соседями больного о его неправильном поведении, странных поступках или высказываниях, нужно осторожно подвести разговор к этой теме, путем наводящих вопросов постараться, чтобы больной сам об этом рассказал. Не следует показывать, что стали известны факты его неправильного поведения, тем более нельзя говорить об источнике полученных сведений. Если больной все же отказывается говорить на эту тему, никогда не следует добиваться ответа во что бы то ни стало, В таком случае лучше всего мягко сказать больному: “Если Вам неприятен разговор па эту тему, поговорим о другом”. Затем, спустя некоторое время, вновь осторожно свести разговор к болезненным переживаниям больного.
Нередко оказывается, что, несмотря на все попытки, бредовые переживания больного остаются нераскрытыми. Больше того, настороженный, подозрительный больной, видя повышенную настойчивость со стороны врача, становится еще более замкнутым, начинает по-бредовому расценивать расспросы, в результате наступает не только полная потеря контакта, но и агрессия со стороны больного. Поэтому беседой с больным (несмотря на всю ее важность) не следует злоупотреблять: видя упорную недоступность больного, лучше сохранить с ним контакт, который будет столь необходим при организации стационирования в психиатрическую больницу. Кроме того, факт рассказа самим больным о его галлюцинаторно-бредовых переживаниях для опытного специалиста имеет второстепенное значение, поскольку внимательное наблюдение за больным в процессе беседы говорит о многом.
Настороженность, подозрительность, безоговорочное отрицание всех фактов неправильного поведения, даже тех, о которых точно известно по рассказам окружающих, мимика и поведение больного в процессе беседы, когда выражение его лица часто не соответствует теме разговора (неуместная улыбка, косой настороженный взгляд в сторону и др.), тщательное обдумывание ответов, их нелогичность, а иногда и нелепость, упорное нежелание считать себя больным и многое другое — всего этого бывает достаточно (при наличии объективных данных о бредовом поведении, полученных от окружающих) для констатации подострого бредового состояния.
После таких заключений решение может быть единственным — немедленное и безоговорочное помещение в психиатрическую больницу. Ни категорический отказ больного, ни уговоры родственников не должны поколебать этого решения. Начав на эту тему разговор, необходимо добиться если не согласия самого больного, то согласия его родственников на стационирование, учитывая большую социальную опасность таких больных. Транспортирование в больницу лучше осуществить сразу же, так как зная об обязательной госпитализации, больные нередко совершают побеги или приводят в исполнение свои бредовые замыслы. При крайней необходимости стационирование можно отложить до приезда врача-психиатра, но тогда нужно организовать особо тщательный надзор, следить за тем, чтобы больной ни на минуту не оставался один.
Помещение в психиатрическую больницу таких больных, как показывает опыт, сопряжено с большими трудностями. Как это ни парадоксально, но легче стационировать резко возбужденных больных, чем невозбужденных, но не желающих ехать в больницу. Они прибегают к разным хитроумным уловкам, чтобы избежать стационирования. В пути следования, обманув бдительность сопровождающих, совершают тщательно продуманные побеги. Поэтому необходимо проявить большую настойчивость и упорство, добиваясь согласия больного на госпитализацию. Надо терпеливо, тоном, не допускающим возражений, отклонять все аргументы, приводимые больным, стараясь убедить его дать согласие на добровольное стационирование. Если все попытки убедить больного в необходимости лечения оказываются безрезультатными, следует дать ему понять, что в его же интересах придется прибегнуть к силе, так как помещение в больницу неизбежно и ему все равно придется ехать. Иногда можно начать отдавать соответствующие распоряжения лицам, которые будут сопровождать больного. Нередко, видя неизбежность стационирования, больные перестают упорствовать и соглашаются. Если больной все-таки продолжает отказываться, с применением насилия не следует спешить.
Иногда положительный результат достигается следующим образом: врач меняет тон и, как бы соглашаясь с доводами больного, заявляет, что в больницу надо поехать, чтобы проконсультироваться с опытным специалистом, который, возможно, и согласится отпустить больного домой, назначив соответствующее лечение.
Проявляя достаточную настойчивость и гибкость, используя в качестве аргументов и бредовые высказывания больного (например, если он утверждает, что его преследуют враги, которые хотят отравить, следует сказать ему, что в больнице под постоянным наблюдением врачей он будет в большей безопасности и т. п.), как правило, удается добиться добровольного согласия на стационирование. Это важно потому, что таким путем значительно облегчается перевозка больного.
Однако и в случае добровольного согласия больного на госпитализацию должны приниматься все меры предосторожности, так как спокойствие больного может быть только кажущимся и возможны попытки совершить побег в пути. Поэтому больного должен сопровождать медицинский работник. Желательно, чтобы больного сопровождали 2—3 человека. В дорогу должны быть взяты средства для купирования возбуждения.
Лишь в крайнем случае, когда не удались попытки добиться согласия больного на поездку в больницу или когда больной упорно стремится к побегу, самоубийству или нападению на окружающих, приходится прибегать к тем же мерам, которые применяются по отношению к возбужденным больным.
Как уже указывалось, особенность возбуждения у больных с подострыми состояниями заключается в том, что поведение их во время возбуждения носит не хаотический, бессмысленный характер, а отличается определенной целенаправленностью и постоянством, поскольку оно определяется более стойкими бредовыми идеями. Поэтому в таких случаях наиболее целесообразно раннее назначение медикаментозных средств для купирования возбуждения. У этой категории больных, так же как и у предыдущей, раннее и интенсивное применение нейролептических средств значительно уменьшает все описанные трудности при организации ухода, надзора и помещения в психиатрическую больницу.
Лечение аминазином направлено, как и у больных с острыми состояниями, на уменьшение аффективных расстройств.
Под влиянием лечения значительно смягчается напряженность больных, они становятся менее злобными, более мягкими, уступчивыми, создаются лучшие условия для контакта и словесного успокоения. В отличие от лечения острых галлюцинаторно-бредовых состояний аминазин для этих целей оказывается значительно более эффективным, чем тизерцин, который уступает аминазину по быстроте и степени успокаивающего действия, хотя и более интенсивно воздействует на галлюцинаторно-бредовые расстройства.
Другая особенность лечения заключается в том, что эти больные требуют более длительного назначения аминазина: терапевтический эффект возникает не столь быстро и отчетливо, как у больных с острым галлюцинаторно-бредовым возбуждением.
Следует учитывать и то, что больные с подострыми галлюцинаторно-бредовыми состояниями, чаще всего развивающимися в рамках шизофрении, имеют значительно большую длительность заболевания и многие из них уже лечились аминазином или продолжают его принимать в виде поддерживающей терапии, а возникшее обострение часто связано с прекращением такого лечения. Все эти обстоятельства необходимо выяснить у больного или его родных и учитывать при назначении лечения. Так, например, если больной незадолго до ухудшения принимал аминазин в качестве поддерживающей терапии в дозе 100—200 мг в день, то купирование возбуждения следует начинать не с дозы 50—100 мг, а сразу же применять прежнюю дневную дозу, лучше превышая ее на 50—100 мг.
Более интенсивное лечение, чем обычно, должно проводиться также больным, в прошлом уже лечившимся нейролептиками (аминазин, трифтазин, галоперидол).
Эта рекомендация обусловлена двумя обстоятельствами: во-первых, больной уже адаптирован к нейролептику, в связи с чем опасность возникновения кол-лаптоидных состояний и других побочных явлений, как это бывает в начале терапии, резко уменьшается; во-вторых, имеются данные, согласно которым при длительном применении нейролептических средств наступает своеобразное “привыкание” к препарату. Это приводит к снижению эффекта при использовании обычных доз и требует более высоких дозировок, особенно в начале повторного курса терапии и при необходимости купировать возбуждение. Кроме того, существует общее правило, чем длительнее психическое заболевание, тем более устойчивой к терапии является психопатологическая симптоматика и тем большие дозы нейролептического вещества требуются для получения терапевтического эффекта.
Поэтому для успокоения больных с подострыми галлюцинаторно-бредовыми состояниями необходимы более высокие дозы нейролептиков. Этой же цели служит применение более сильных нейролептических средств типа трифтазина, галоперидола или триседила. По непосредственному седативному эффекту эти препараты уступают аминазину и их непосредственное воздействие на аффективные расстройства выражено не столь отчетливо, но по силе влияния на бред и галлюцинации они значительно превосходят его. Кроме того, они обладают мощным общим антипсихотическим действием, которое сдерживает темп прогредиентности процесса.
Основная задача неотложной терапии развивающихся подострых состоянии состоит в достижении такого нейролептического “барьера”, который смог бы сдержать дальнейшее прогрессирование процесса, приостановить его развитие, за счет чего сохраняется возбуждение больного, его опасное поведение и др., требующие зачастую длительной неотложной терапии.
На этом примере, кстати, можно проиллюстрировать ранее изложенные соображения о единстве неотложной терапии и курсового лечения психического заболевания, а также о значении адекватной неотложной помощи для общего эффекта терапевтического воздействия.
Это достигается быстрым наращиванием доз активных нейролептических средств, применением их комбинаций преимущественно парентерально.
Рекомендовать дозы каждого из препаратов трудно, поскольку в каждом отдельном случае этот вопрос решается индивидуально в зависимости от характера клинической картины, этапа болезни, степени прогредиентности процесса, соматического состояния больного и т. д.
Основные критерии — это ежедневный клинический контроль за состоянием больного и анализ тенденций трансформации психопатологической симптоматики как в сторону ее редукции, так и в сторону прогрессирования.
В качестве одного из принципов неотложной терапии этих состояний можно рекомендовать постоянное стремление достижения ежедневного терапевтического эффекта. Если, например, ото дня ко дню не наблюдается стихания возбуждения, уменьшения злобности, напряженности, редукции интенсивности галлюцинаций, остановки в развитии и усложнении бредовых настроений и т. п., то все это является свидетельством слабости нейролептического, антипсихотического и седативного действия. Требуется решительное наращивание доз нейролептических средств как седативного, так и антипсихотического действия вплоть до высоких и сверхвысоких, комбинирования, например, аминазина с трифтазином и галоперидолом. При этом соответственно должны повышаться дозы корректора и усиливаться контроль за соматическим состоянием, особенно если терапия затягивается. Опыт показывает, что тактика интенсивной терапии этих состояний (ударные начальные дозы, интенсивное их наращивание, комбинации препаратов и др.) значительно более результативна, в конечном итоге требует меньшего времени и меньшего суммарного количества примененных нейролептических средств, чем метод осторожной, “щадящей” терапии невысокими дозами, не могущими сдержать прогрессировать болезни.
Нередки случаи, когда, несмотря на все предпринимаемые терапевтические меры, степень прогредиентности процесса такова, что происходят дальнейшие усложнения и утяжеление клинической картины и болезнь принимает непрерывное хроническое течение.
Хотя описанные закономерности типичны для параноидной формы, возникновение подострых состояний достаточно характерно и для других вариантов шизофрении. Практическое значение их своевременной диагностики для неотложной помощи чрезвычайно велико, поскольку такого рода трансформация ранее благоприятного течения сразу же меняет прогноз, что в свою очередь требует незамедлительного изменения всей терапевтической тактики.
Рассмотрим эти зависимости на примере перехода типичного острого онейроидно-кататонического приступа не только в затяжное, но и подострое состояние.
Однако в ряде наблюдений, по-видимому, отличающихся более выраженной злокачественностью, все эти мероприятия оказываются малоэффективными и состояние больных все в большей степени начинает определяться симптоматикой непрерывнотекущей шизофрении. В одних случаях трансформация идет по кататоническому типу, в других — непрерывному течению соответствуют иные расстройства, также типичные для затяжного течения: параноидные, галлюцинаторные и др. Такого рода видоизменения статуса и течения требуют изменения тактики терапии, которая теперь должна основываться на рекомендациях, описанных применительно к непрерывнотекущей шизофрении.
Другим примером видоизменения периодического течения в приступообразное, а возможно, и непрерывное является трансформация острого депрессивно-параноидного приступа в подострое состояние, о чем уже упоминалось в разделе об острых состояниях.
Часто бывает, что в ходе оказания неотложной помощи при остром депрессивно-параноидном состоянии после стихании возбуждения, уменьшения интенсивности аффективных бредовых расстройств обнаруживается своеобразная дальнейшая динамика состояния несмотря на продолжающееся лечение.
Появление описанных изменений в клинической картине должно служить сигналом к своевременному переходу к терапии, рекомендуемой при соответствующих вариантах приступообразно или непрерывнотекущей параноидной шизофрении.