Biatcheslav Bryndine » 23 янв 2017, 14:04
Продолжение:
На 1-й день суда эти жюри были выбраны из большой группы кандидатов.
Формула известна любому суду адвокат: мужчины, особенно занятые мужчины, как правило, выступают за защиту; женщины-присяжные, с другой стороны, больше стоят на стороне истца.
Таким образом, из группы кандидатов на роль присяжных все мужчины кроме одного были быстро устранены адвокатами истца.
Со стороны защиты мой адвокат устранил ни всех кандидатов в присяжные, которые при длительном допросе признались в том, что имели какую-либо личную историю медицинских судебных процессов или плохой опыт с врачами - видимому, в каждой группе людей есть не мало, кто подпадает под такую ??категорию. Одна молодая дама преизналось немедленно: "Я просто не доверяю врачам ..." - конечно, мы исключили ее.
"Защита отдыхает", заключает адвокат истца.
Мой собственный адвокат - статная блондинка дама в возрасте чуть-чуть за сорок— уже представила свои заключительные аргументы в пользу закрытия дела.
Теперь седовласый и усатый судья со своего высокого кресла начинает спокойно читать лекции жюри о методологии достижения их вердикта.
Я смотрю на присяжных и думать: А эти старые женщины понимают ли дело? Могут ли они следовать за медицинские доказательства, представленного им экспертами? Располагают ли они здравым смыслом? Не настроены ли эмоционально заранее в пользу бедного толстого водителя грузовика - старого доброго пареня из Айовы - и его беззубой жены против этого богатого хирурга (не все ли хирурги богаты?) с иностранным акцентом? Да, на бумаге мы хорошо представили разбираемый случай и мы должны выиграть, но мы так ли это будет?
***
Ах да: я должен сказать несколько слов об этом случае - почему на меня подали в суд?
Изложу коротко всё по пунктам:
-Истец был вовлечен в аварии с газонокосилкой и получил глубокую рваную рану в области левого локтя. Он был доставлен в отделение неотложной помощи небольшой сельской больнице. Я, дежурный общий хирург. был вызван в течение часа для лечения пациента. Единственный хирург-ортопед в городе был в отпуске.
При физикальное обследование мною были исключены травмы сосудов или нервов, а при рентгенографии исключены любые костные травмы.
Я взял пациента в операционную (через 3 часа после травмы) и под внутривенной седации и местной анестезии очистил сильно загрязненную рану. Исследование показало, что обнажёны, но не повреждёны periostium локтевого отростка и не повреждена сумка локтевого сустава. Я послойно ушил рану.
-Пациент получил адекватный до и послеоперационные профилактические дозы антибиотиков.
-Я внимательно следил за прогрессом заживления раны - всесторонне осматривал пациента в офисе каждые несколько дней. Рана была припухшей, но зажила с хорошим диапазоном движений локтя. Пациент вернулся к работе.
-Через три недели после травмы у пациента развилось нагноение раны. Я искал формирования глубокого абсцесса пунктированием иглой большого диаметра, но не нашел. Я остановился на диагнозе поверхностной раневой инфекции и начал лечение назначением перорального приема антибиотиков широкого спектра действия и местное лечение раны Состояние раны значительно улучшилось в течение 2-3 дней.
-Через пять недель после травмы у пациента выявлены клинические признаки формирования глубокого гноя в ране. Теперь я заподозрил септический артрит: Я вызвал хирурга-ортопеда, который взял на себя лечение больного.
-Пациенту потребовались две дополнительных операции для лечения: сначала по поводу септического артрита, а через несколько месяцев прилегающего остеомиелита. Пациент потерял какую-то функцию пораженной локтя, и ему требуется долгосрочная антибиотикотерапия.
Я узнал об иске почти через год после того, как я оставил Айову. Читая выдвинутые против меня обвинения, я испытывал гнев в сочетании с удивлением и разочарованием. Гнев за то, что мне предстоит быть ответчиком в суде за оказание лучшего лечения, которое я только мог предоставить. Гнев за подрыв моего чувства собственного достоинства (например, "кто они, чтобы сказать мне, как лечить хирургических инфекций? Я пишу книги о хирургических инфекций ..."). Гнев и разочарование за судебные хлопоты, которую, я знал, будет длительными. Удивление потому, что я очень хорошо помнил пациента как "хороший парень", с которым у нас, как мне казалось, установились теплую и дружественную отношения.
Как всегда, процесс начался с заслушивания адвокатов каждой стороны. Я должен был поехать в Айову - , потерянно несколько дней из моего ежегодного отпуска ... Еще много таких дней будут потеряны. Далее были заслушаны показания свидетелей-экспертов обеих сторон.
Обвинения против меня было построено на заключение "эксперта" - д-ра X, MD, FACS, хирурга-ортопеда, кто работает в медицинском центре города XXX, связанного с университетом того же города. Д-р X является адъюнкт-профессором (доцентом) в этом университете, но поиск в PUBMED публикаций под его именем выявил три публикации (где имя X стояло не в качестве первого автора).
В своём экспертном заключении доктор X утверждал, что я отклонился от стандартной медицинской помощи по следующим пунктам:
-Не вызвал хирурга-ортопеда лечения повреждения пациента.
-При исследовании раны не провёл теста с физиологическим раствором или теста красителем, при введении которых в суставную капсулу в имеется возможность оценить её целостность - таким образом было пропущено (предполагаемую) повреждение суставной сумки.
-Не взял раневое отделяемое для бактериологического исследования , когда пациент с явной раневой инфекцией прибыл через три недели после травмы.
Было назначено слушание бела в суде, но, как всегда бывает, представители истца выступили с предложением урегулировать до суда - просили $ 90 000. Мы отказались. В случае уплаты требуемой суммы значало для меня, ответчика, признание своей вины, тем самым очернение навсегда моего CV фактом халатности и небрежности в лечении пациента. Очевидно, что страховая компания, которая платит за защиту, может принимать любое урегулирование независимо от желания привлекаемое к суду хирурга. И она так будет поступать , сопоставив возможную стоимость судебного процесса с суммой, запрашиваемой истом .
За месяц до суда мой адвокат заранее организовал мою подготовку для участия тренировочном судебном заседании с помощью TrialGraph-х - Чикагской судебной консультирующей компании
Мы встретились в гостинице недалеко от Миннеаполиса. Мой адвокат, который прилетел из штата Айова, играл роль адвоката истца; а роль “консультанта/ клинического эксперта" - афро-американка лет сорока, которая прилетела из Чикаго.
Видео съемку тренировочного суда была показана нам. После чего леди из Чикаго подвергла нас критике: "Сядьте прямо… держите голову выше… не нужно выглядеть обороняющимся… смотрите на жюри - поддерживать зрительный контакт; не торопитесь - слушайте вопросы, думайте, считайте молча до четырёх прежде, чем говорить… не позволяйте им подгонять вас ... “
После обеда мы повторили репетицию. "Намного лучше! Теперь вы смотритесь симпатичным врачом, которого жюри должны в вас видеть. Мы хотим, чтобы вы, чтобы предстали в образе теплого, заботливого врача ... “
Мой адвокат добавил:" Помните, что ваша задача состоит в том, чтобы ответить на фактические вопросы как можно лучшее - больше ничего. Оставьте всё остальное -фактическую защиту того, что вы сделали, и насколько хорошо вы о себе думаете - на наших свидетелей-экспертов и на меня ".
Вечером накануне суда мы приехали в небольшой городок, где находится окружной суд, и устроились в уютной гостинице на берегу реки. Мой адвокат прибыла с ее пара-юридическими помощниками и юридическим консультантом из Чикаго. Ещё раз в течение долгих часов меня информировали, расспрашивали и критиковали, в том числе за цвет моей рубашки и галстука.
Первый день суда:
Утренние часы ушли на отбор присяжных.
Мой адвокат запомнила имена кандидатов в 15-ти присяжных в первые пять минут. В течение долгого часа она расспрашивала них , называя каждый в своем имени, не глядя на свои заметки. Я очень впечатлен. Она возвращается на своё место и шепчет мне на ухо: "Разве ты не знал, что я гений?"
Во второй половине дня обе стороны делают свои вступительные заявления:
= изложение сути дела
= адвокаты истца будут доказывать мою врачебную халатность и небрежность и пожелание, что жюри одобрят их предложение финансово возместить клиенту нанесённый ущерб (по крайней мере $ 500 000).
Мой адвокат хорошо подготовлен:
Она представляет жюри -
= на больших плакатах последовательное изображение хода событий, основные вопросы, которые будут рассматриваться, и как она собирается выступать в мою пользу;
= нашего свидетеля-эксперта
= и, наконец, говорит жюри немного о профессиональных качествах своего клиента.
Уже сейчас различия в стиле между обеими сторонами очевидны:
=вступление адвокатов истца являют собой повторяющиеся и эмоционально проповеди, как в церкви Евангельской;
= мой адвокат - проста, точна, холодна и рациональна.
Второй день суда:
Сначала истец, а затем его жена занимают свидетельское место на нескольких изнурительных часов, отвечая на повторяющиеся вопросы своих адвокатов, перечисляя все их страдания, которые были вызваны моим неправильным лечения или моей небрежностью.
Их перекрестный допрос моего адвоката был на удивление кратким и вежливым.
"Мы должны казаться сочувствующим им," - она объясняет мне, - “мы не хотим направить симпатии присяжных по неправильному пути ..."
После обеда я был вызван на свидетельское место .
Я был подготовлен и обучен к выступлению до тошноты;
я знаю все записи этого дела наизусть,
я знаю, какие вопросы мой адвокат спросит меня,
и я знаю, что я буду говорить;
но все равно.
Уже много лет я не помню себя в состоянии такого волнения.
Да, я знаю, что моя жизнь или средства к существованию не зависит от исхода этого процесса. Но зависят моя честь и профессиональное чувство собственного достоинства, и риск потерять именно оно питает мое беспокойство.
Ответы на вопросы моего адвоката о моей профессиональной жизни и событиях разбираемого дела проходят гладко, как планировалось.
Даже перекрестный допрос кажется на удивление легко. Я считаю до четырёх, прежде чем ответить, выглядя скромно на присяжных, а иногда и замедлию темп адвокатов истца, спрашивая, "пожалуйста, вы могли бы повторить свой вопрос."
Мой адвокат берется за меня снова и задаёт мне больше вопросов.
"Я буду счищать с вас дерьмо, в которое вы влезли внося ясность в то, что вы сделали!“ - пообещала она мне перед судом.
Третий день суда:
Весь день посвящен заслушиванию свидетелей-экспертов с обеих сторон.
Первым должны были заслушать показания доктора Х, свидетеля хирурга-ортопеда из Балтиморы, но его лично в суде нет. Разумеется, такой заядлый эксперт не слишком заинтересован в том, чтобы путешествовать по судам в отдаленные, замороженные сельские районы, особенно, когда он должен делать это два раза в месяц. Таким образом, он представляет свои показания на видео, снятом за неделю до суда.
В первый час видео адвокаты истца спрашивают мнение доктора X , как я отклонился от стандартной медицинской помощи (смотри выше).
Затем мой адвокат затем начинает свой перекрёстный допрос, в котором она берёт его прямо за шею. В результате в течение 10 минут жюри узнает следующее:
-Он никогда не работал за пределами городской академической больницы.
-Он является привычным экспертом свидетелем истцов против хирургов.
-Он получает 55-60% своего дохода от работы в качестве свидетеля-эксперта.
-Он обычно свидетельствует против врачей по всей стране, в том числе в штате Делавэр, Северная Каролина, Пенсильвания, Коннектикут, Техас, Юта, Флорида, Вашингтон, D.C, Миссури, Мэриленд, Аризона и Миннесота.
-В течение последних 5 лет он зарабатывал "около $ 200 000 или чуть больше" за год в качестве свидетеля-эксперта.
Далее, мой адвокат призывает экспертов для ответчика. Два из них хирурги-ортопеды, один из которых начальник ортопедической травмы в местном университете. Третий практикует как общий хирург. Все находятся в возрасте чуть старше в пятидесяти, хорошо ухоженных и представительные - хорошие старые парни из Айовы. И все были хорошо заранее отрепетированы моим адвокатом. Они обеспечивают мнение, противоположное мнению доктора X всё что я сделал, являлось стандартом медицинской помощи, а именно:
-При таких травмах лечение может быть оказано и на практике оказывается специалистами общий хирургии или даже врачами неспециалистами отделения неотложной помощи любой больницы.
-Ценность дополнительных тестов физиологическим раствором носит противоречивый характер и не является «стандартом медицинской помощи».
-Никакого теста на микробиологию и чувствительность к антибиотикам прроводить не требовалось, так как культуры из поверхностных ран являются неточными и могут вводить в заблуждение. Поэтому было разумно начать лечение с применением антибиотиков широкого спектра действия и внимательно наблюдать за пациентом.
Во время кропотливого перекрестного допроса моих экспертов адвокаты истца пытаются смутить и дискредитировать их, задавая много "гипотетические" вопросы. Но мне кажется, что "мои" специалисты хорошо восприняты и оценены жюри.
(
