Неожиданно с нагрузкой далась свадьба Виктору Алексеевичу Фе­дорову. Хотел сыграть ее скром­но, в окружении родных и самых близких друзей по городскому дому-интернату ветеранов войны. Но об этом торжестве узнали, наверное, все петербуржцы. Они широко обсуждали, даже горди­лись этим событием. В каком еще Париже или Москве проживают столь бодрые, молодцеватые женихи 104-летнего возраста? Поэтому поздравлений, цветов, эмоций было через край, и Виктор Алексеевич немного подустал. Отказывал мне во встрече долго, потом пригласил в гости, в скром­ную, уже по-семейному уютную комнатку в ветеранском доме на Крестовском острове.

Старость мне пока не грозит…

—  А где же хозяйка, Лара Яков­левна? По делам уже с утра хлопо­чет?

—   К соседям пошла, обговорить с ними что-то надо. А заодно чтоб нам не мешать. Она человек скромный, тактичный. Во многом и за эти чер­ты характера также ее полюбил. Ко­нечно, не все верят, что в моем воз­расте могут чувства сильно, целиком завладеть человеком. Но вот по мне судите: могут, и еще как. Верю, что и Лара прониклась искренней любовью ко мне. А иначе зачем она вышла за меня? Капиталов у меня нет, ничего не скопил.

Я здесь, в доме ветеранов, прожи­ваю уже много лет. Лара Яковлевна Сидорова не так давно. Она блокад­ница, моложе меня прилично — ей 74 года. Когда только раз увидел ее в гостиной на нашем первом этаже, где собираемся в тесном кругу, сразу понял, что старость еще мне не гро­зит. Поверьте, как кипятком облило. Познакомились ближе, и я уже не мог без встреч и разговоров с ней обхо­диться ни одного дня. Однажды она вышла на улицу, побродить по парку и речке, долго не была, так я в силь­ном волнении бросился ее в тревоге искать по всему огромному Крестов­скому острову. Нашел и решительно сказал: не могу без тебя, выходи за меня замуж. Обязательно официаль­но, через ЗАГС, чтобы все было по- настоящему, как в жизни, которая у нас будет еще долгой и счастливой.

—   И каким вам видится это сча­стье?

—   А оно у меня сейчас, поверьте, во всем. Рядом наконец-то любимый человек (это мой третий брак, не ска­жу, что другие были совсем неудач­ные, но сердца, мне кажется, глубо­ко не затронули). С моей дочерью Га­линой (ей лет, как говорится, «совсем ничего» — 82) тоже все хорошо — о ней заботится приемный сын Саша, толковый парень, в Москве, сказыва­ют, два ресторана имеет. А здесь, в ветеранском доме, все есть — кормят по меню, кабинеты медицинские, раз­влечения. Словом, любые наши жела­ния исполняют, если не на руках но­сят. Даже жалею порой персонал, ве­тераны народ все же капризный, осо­бенно питерский.

Я никогда в жизни ничем не болел

—  Лекарств на вашем столе, Вик­тор Алексеевич, вовсе не вижу. Под рукой не держите?

—  А лекарств у меня вообще нет. Зачем они мне? Я никогда в жизни ни­чем не болел.

—  Вы меня, наверное, разыгры­ваете? В вашем возрасте — и без болячек?

—  Побаливает иногда поясница, так я сам натру ее (сейчас и Лара помо­гает) мазью, да и проходит. А боль­ше хворей нет. Со слухом, правда, есть проблемы. На правое ухо, а ле­вое слышит отлично. Со зрением тоже все в порядке. Очки не ношу.

—  Ясно, Виктор Алексеевич, здо­ровье в порядке — спасибо заряд­ке! Так? Физкультура вас всю жизнь поддерживала в форме?

—  А вот и не она. Никогда я спор­том не увлекался. Так, в детстве на пу­стырях мяч со всеми гонял, а потом и это ушло. И зарядку я не делаю. Воз­можно, и зря. Но потребность в ней не ощущаю.

Песня вместо зарядки

Мне везде и во всем песня помо­гала. Я с ней по жизни прошел. Она мне и вместо спорта, и вместо заряд­ки, она же меня убеждала, что жизнь прекрасна, людям надо делать добро, жить бодро, без уныния, ничего не бо­яться, преодолевать, если что, без па­ники бугры и ямы. Не хандрить и не болеть.

—  Вы серьезно занимались пени­ем, музыкой, нотами?

—  Наверное, хорошо, что нет. Про­фессиональный певец — это уже что- то очень ответственное, тяжелое, как крест, который на себя положишь. Я пел и сейчас пою (раньше много, сей­час меньше) для себя и людей. Пел в одиночку, выступал в рабочих хорах, народных ансамблях, на клубных сце­нах. Известным лауреатом не стал, но грамот за участие и победы в конкур­сах скопилась с советских времен не одна папка.

—  Как свои выступления сопро­вождаете? На чем играете?

—  Я из рабочей семьи, родился на заводской стороне Петрограда, на Волковке. Отец был клееваром — боч­ки заливал на фабрике Нобеля, мать кухарничала. На чем парнишка с окра­ины мог играть, что мог освоить, под­певая себе на улице, вечеринках, в ра­бочем клубе? Конечно, помогали гита­ра и балалайка. Да еще домра, мне ее знакомый отца, казах, подарил.

Помню искреннее ликование народа…

—  Детство и юность вспоминаются даже лучше, чем зрелые годы. Жили, конечно, небогато, довольно боль­шой семьей (у меня были еще сестра и брат) в тесном бараке. Но дружно и весело. Были все здоровы. Отец совсем не пил, не курил (я тоже всю жизнь этим не баловался, видимо, по наследству), не отделялся, был много с нами. Помню, как часто брал нас в город, смотреть его красоты. В музеи водил, чтоб развивались. Летом, ка­жется, в июне, обязательно отправля­лись на Невский проспект, чтобы уви­деть членов царской семьи, которые в один из летних дней выходили к лю­дям и шли пешком от Дворцовой пло­щади. Мне почему-то царевич Алексей запомнился — худенький, хромал. Мо­жет, потому, что мы с ним были одно­годки… И еще помню искреннее ли­кование народа. А также, что никаких ограждений не было, никаких жандар­мов. Сегодня не так. Даже малый чин едет по Питеру — сплошь мигалки, сирены, охранники, а люди, всех про­клиная, жмутся.

Перед революцией отдали меня в 3-классную школу. Очень тепло вспо­минаю то время. Я потом без труда по­ступил в техническое училище. На са­мую модную и редкую тогда профес­сию — автомобилиста. Ведь автомо­биль еще был в диковинку, хотя уже чувствовалось, что он завоюет стра­ну. Я это понимал и учился старатель­но. Уже в 1929 году стал водителем 1 -го класса.

Увлекся машинами, забыв обо всем на свете. Даже о девушках. Но только не о песне. Не помню уже, кто реко­мендовал, но меня приняли в хор рус­ской песни гарнизонного Дома офи­церов, что на Загородном проспекте. Свободного времени совсем не стало. Много репетировали, часто выступа­ли. Голос у меня был высокий, прон­зительный. Меня даже заставили вы­учить слова и петь одну из итальян­ских песен.

А работал в автобазе предприя­тия, где трудился мой отец. Отсюда и ушел добровольцем на финскую вой­ну. Шофером. На полуторке достав­лял на фронт снаряды, мины, обратно раненых в госпиталь. Сейчас об этой войне разное пишут. Порой против­но читать. Договорились до того, что, мол, низкий боевой дух был в наших частях. Разве так можно врать? Я же очевидец. В тяжелых условиях зимы, с упорным противником бойцы бились отважно, не щадя себя. И победили, проучили врага, отодвинули от Ленин­града. Не получи тогда Маннергейм крепко по мозгам, он в Великую отече­ственную войну не осторожничал, бро­сился бы на Ленинград. И не известно еще, как бы дальше было.

Назад, в будущее

После финской кампании я стал ра­ботать на оборонном заводе нарко­мата авиационной промышленности, он по Новгородской улице распола­гался. Сейчас и следов от этого пред­приятия нет. Потому что мы его под­чистую вывезли сами, когда немцы пошли на Ленинград. Погрузили обо­рудование в вагоны, и составами око­ло месяца двигались на Урал, в город Нижний Тагил. Там прямо под откры­тым небом запустили производство, стали выпускать начинку самолетов- штурмовиков. Пытался уйти на фронт, писал заявления. Но я уже пошел по начальственной линии, был механи­ком, за многое в цехе отвечал, поэто­му следовали отказы.

—  Вернулись в Ленинград, навер­ное, как в новую жизнь?

—  Да, все заново начинал. Родных не стало, блокаду не перенесли. Жить было негде, поэтому решил строить­ся — заодно и горечь быстрее прой­дет. Место облюбовал в пригородных Озерках, на Кольцевой улице.

—  Давно выступали с сольным концертом?

—  Я вам не сказал, что после войны вновь пришел в самодеятельный гар­низонный хор. Люди там были уже но­вые (война есть война), но традиции остались — мы с удовольствием репе­тировали, выступали в домах культу­ры Ленинграда. Потом у нас появился свой автобус, и мы стали ездить с кон­цертами по военным городкам, рай­онным и деревенским клубам Ленин­градской области, на Новгородчину, Псковщину, в Карелию. Как нам вез­де искренне радовались! И мы в ответ старались от души. А в последний раз пел на своей свадьбе. Старался, даже голос подсел. Хотя, конечно, и без это­го он уже не тот.

Беседовал Лев Румянцев

 

от admin

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *